Свидетельство судебного произвола и террора

На днях я получил почту от Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ). В нем я не нашел никакого ответа на свой просьбу, а форму жалобы о начатии судебного дела с указаниями об ее запольнении. В сопроводительном письме на моем имени был лишь ссылочный номер для жалобы. Так как я знал, что суд принимает дела к рассмотрению лишь после того, как были исчерпаны все внутренние средства правовой защиты, я позвонил в суд для выяснения ситуации. После того, как я объяснил свой ситуацию и суть моего письма к ЕСПЧ, дама на телефона мне сказала, что у моей жалобы не будет никакого шанса. Значит ЕСПЧ предпочел делать так, как будто не понял суть моего обращения к ним, чем ответить прямо на мою просьбу о мониторинге. По-видимому Ахмеду Чатаеву, на совести которого похоже в Стамбуле остались 44 человеческих жизнь, повезло больше, чем секс-рабыням и мне, потому что его преследовали „плохие“ российские власти, в том время как секс-рабыни страдают из-за „добрых“ немецких и других западных властей, а меня карает „доброе“ немецкое правосудие. Кажется, для ЕСПЧ политическая корректность важнее чем права человека.

Так или иначе я понял, что никакой суд не исправит нарушения Районного Суда Лейпцига против меня. К тому я не мог подценить опасность подделки актов моего дела – и из-за того, что из-за ненадеждного обращения с документами была возможность для этого, и из-за того, что в январе этого года мне сказали, что заседание будет в апреле, а после того, как я попросил подтверждение о получении моих документов, заседание сразу было отложено на период „не раньше августа – сентября 2016 года (прокурор требовал провести заседание суда еще в сентябре 2015 года). В этой ситуации мне осталось лишь одно – публиковать все документы дела, имеющие прямое отношение к его содержанию, что я и сделал в своем немецком блоге sexsklaverei.blogspot.com. Это лучший способ, который я нашел, чтобы изобличить произвол и судебный террор в деле против меня.

Я писал, что если опубликованные документы кажутся кому-либо слышком абсурдными, чтобы быть подлинными, он или она должны учесть § 353 d N 3 Уголовного Кодекса Германии. Статья предусматривает до одного года лишения свободы для того, который сделает достоянием общественности документы какого-то дела до его окончания. Да, публикование после окончания дела не запрещено, но разве думаете, что осужденный сможет публиковать что-то? Как я уже писал, немецкий законодатель создал идеальные условия для судебного террора и немецкие полицейские и магистраты могут делать и писать что им угодно, чтобы упражнять террор над диссидентами. В принципе меня это статья не должна затративать так как процесс против меня противозаконен, но магистраты ее применили бы всегда ради собственной безопасности.

Я опубликоваль наличные в досье документы к 13 сентябрю 2016 года – день моего последнего визита в Районный Суд Лейпцига.

По понятным причинам я стер личные данные участвующих частных лиц за исключением мобильного номера „Лили“ - потому что он уже опубликован в ее эсэмэске ко мне и потому что я хотел дать своим читателям доказательство о том, что эсэмэс был послан мне как раз из ее телефона.

Отсуствие многих страниц я объяснил тем, что многие документы, включая мои три статьи и протоколы допросов содержались в досье в двух, а в некоторых случаях в трех екземплярах – по-видимому хотели емпирически создать впечатление, что проведено настоящее расследования, а не подделка такогого.

Я попросил своих читателей осмотреть переданные суду мною документы и подумать что на них гарантирует, что они являются составной частью досья. Я лично не нахожу ничего такого.

Я их также попросил подумать, если забрать из досья эти документы, смогут ли они узнать о чем шла речь в моей защите. В этой связи я им посоветовал поискать какие-то комментарии со стороны судьи и прокурора к моим документам или какие-то их действия в ответе на мои защитные тезы. Дело в том, что таковых вообще нет – без моих защитных заявлений никто никогда бы не понял, о чем в моей защите вообще шла речь. Судья польностью проигнорировала мои защитные заявления.

Я объяснил коротко и стратегию моей защиты: на основании многих закононарушений на этапе расследования, в основном на отсуствии расследования о торговли людьми и на участии в расследовании против меня полицейских, которых я до этого обвинил в моем блоге в попутительстве торговли людьми, я потребовал признание процесса противозаконным и его прекращение. Мои заявления, из-за которых меня судят, сделаны в связи с торговлью с людьми и только после расследования о такой торговли, а значит после установления имела ли место торговля людьми в Лейпциге или нет, стоит их обсуждать. Я комментировал некоторые связанные с ними недоразумения, но их содержание я не дотрагивалься.

Я также опубликовал свою жалобу 22 декабря 2011 года, а также мой факс ЕСПЧ и его сопроводительное письмо.

Так я дал читателям своего немецкого блога документированный просмотр одного судебного процесса с предопределенным краем, в котором обвинение построено польностью на ложных утверждениях, существунную часть которых обвиняемый успел доказать как ложь, а другую часть при наличии соблюдения закона легко доказать, а суд не смотря на это в основном заботиться о том, осудить обвиняемого и вынудить его стерть свой блог, не давая оснований для обвинений судьи в уклонении от правосудия.

Не смотря на то, что произойдет со мною, опубликованные в моем блоге документы досье моего дела останутся как свидетельство и доказательство о судебном произволе и терроре в пользу торговли людьми и организованной преступности, проводимы органами порядка и правосудия криминальной диктатуры, известной как „правовое“ государство Федеральная Республика Германии.

Реалии и репрессии моей жизни

Хочу ознакомить Вас с некоторыми моментами и аспектами моей жизни, которые раскривают эпоху, в которой мы живем.

В своей статье „Атентат на папу Йоан Павел Второй и генералское дело в Болгарии“ я рассказал достаточно о генералском деле, в котором главным обвиняемым был мой отец. Здесь остановлюсь на последствия, которое это дело имело для меня.

Дело в том, что америанские спонсоры «генералского дела“ решили за стойкость моего отца наказать меня как его сын. Приговор был в сфере социального статуса и возможности заработка на жизнь.

Что я являлся заложником „генералского дела“ я узнал больше 10 лет позже, а мой отец подтвердил мне это – по-видимому подсудимых пригрожали круто на случай, что они начнут говорить о сути дела против них, и наоборот, американцы гарантировали их и их семей физическую безопасность, если они молчат об этом. Это и объясняет, почему когда я связался с правозащитными организациями, чтобы помочь моему отцу, он сразу потребовал от меня не делать ничего и подчеркнул, что своими действиями я создаю ему лишь проблемы.

Очень скоро после перемен я стал понимать, что у меня нет никаких перспектив на государственной службе. К тому я всегда работал с убеждением, что я не просто заработываю на жизнь, но и служу своей стране. Но я осознал, что в будущем работать на государственной службе не будет означать, что я работаю за свою страну. К тому мне очень помог следующий случай. Однажды вечером в октябре 1991 года, когда мне пришлось работать после конца рабочего времени, в мою комнату вошла моя началник и попросила меня присуствовать на встрече британского посла с одним из заместителей нашего министра, чтобы вести записки.. Британец потребовал немедленную встречу в последний момент и мой коллега – референт для Великобритании, по-видимому ушел домой. На встрече посол от имени НАТО потребовал, чтобы Болгария присоединилась к санкциям против Югославии. Так как это привело бы к большим потерям для нас самых, заместитель министра спросил получим ли мы компенсации для нашего ,участия. Посол посмотрел совсем недипломатично на свою обувь и с удовольствием ответил одним „No” не давая никаких объяснений. К нам относились как к побежденной стране и по-видимому ни посла, ни НАТО не интересовали проблемы Болгарии.

Мне удалось начать учебу в США по программе МBA (Master of Business Administration). Меня приняли некоторые из лучших университетов США, но мне не хватали деньги на первый год. В первой половине 90-ых для выпускников этих университетов в принципе не было проблем найти хорошо оплаченную работу, чтобы погашать студентческие займы. Но перед своим арестом отец изрично предупредил меня не брать никаких займов. Я начал учебу в Мерилендском университете, где мне дали должность ассистента на неполной ставке. Это тоже был реномированный университет, но моя первая работа по его окончании была водителем такси. Около года после начала моей учебы я получил письмо от отца, в котором он писал, что из-за его поведения во время генералского дела у меня могут быть проблемы в стране моего пребывания.

Помню свой неудачу одной фирмой, которая искала людей на работу в России. У меня было впечатление, что меня уже взяли на работу, но так как больше двух недел никто мне не звонил, я позвонил им сам, чтобы узнать, что они „потеряли“ мои документы. Я ожидал, что они попросят меня снова послать им свои документы, но это не произошло.

Меня пригласили и на интервью в одной большой компании. Я заметил, что пока интервью других длились по крайней мере польчаса, меня спрашивали только 3 – 4 минут, причем задавали самые общие вопросы – по-видимому коммуникация с этой фирмой опоздала, иначе они вообще не пригласили бы меня на собеседование. Двери квалифицированного трудового рынка были замкнутыми для меня. Сейчась я понял, почему мой отец советовал меня не брать никаких займов – он знал еще тогда, что без разницы в каком университете я дипломируюсь, я все равно не получу работы.

Он проявил себя как пророк и в другом направлении. После первово учебного года я нашел себе работу на летние каникулы как кассир в одном банке. Я писал матери, что не смогу вернуться в Болгарию на лето из-за этой работы, так как моя стипендия не покрывала все мои расходы. Она в ответ писала, что отец мне посоветовал не покидать США, пока не закончу, потому что если покину страну врядь ли получу визу, чтобы вернуться и продолжить учебу. Это казалось мне странным – я не нарушал законов и не занимался с политикой. Но 12 лет позже, уже в 2005 году вышло, что он был прав – мое иммиграционное интервью с канадцами было назначено в США, но американцы не дали мне визу с общими и ничего не значущими объяснениями.

Насчет летней работы, я работал все лето. Мой руководитель был очень доволен мною и спросил меня хочу ли продолжить работать и осенью. Я с радостью согласился, так как мне были нужны и деньги, и социальный опыт. Однако в середине августа я получил письмо от отдела кадров банка, в котором подчеркивалось, что эта работа мне дана лишь на лето – даже дверь за работу на 7.21 долларов в час закрылась для меня.

К моему счастью один очень хороший знакомый, ставший одним из крупнейших бизнесменнов Болгарии предложил мне работу и я работал на него несколько месяцев в США, а потом в России.

Не лучше развивалась ситуация для меня и в Болгарии. В 1992 году я был один из около десяти молодых сотрудников министерства, попросивших годовой неоплаченный отпуск для учебы за границы и единственный, которому такой отпуск отказали. Сначала ответ на мою просьбу замедлили, потом после моего отъезда никто не хотел разговаривать с моей матерью (я попросиль ее заниматься вопросом) а потом ей сказали, что моя просьба потеряна. Весной 1993 года, когда окончательно стало ясно, что мой отец ни за что не сделает никаких „признаний“, моей матери сказали, что просьба нашлась, но ответ отрицательный и я уволен дисциплинарно из-за того, что не явился на работе. Мою судьбу в Болгарии решали не болгары, а американцы.

Когда я вернулся в Болгарию в 1996 году, я посетил министерство, чтобы получить приказ о своем уволнении. В то время на власти была Болгарская Социалистическая Партия (БСП) и многие из моих бывших коллег были на ключевых позициях. Я попросил заменить мое дисциплинарное увольнение на освобождение по взаимному согласию, но к моему удивлению мне это отказали, потому что боюлись, что я захочу вернуться в министерство. Сегодня в Болгарии открыто говорят о проамериканской ориентации БСП – то , что я заметил еще тогда. По сути в Европе к парламентам допускаются лишь партии, поддерживающие США, НАТО и Новый Мировой Порядок, без значения того, как их называют – левые, социалистические и т.д.

Позже суд отменил мое увольнение, но в министерство я не вернулься.

Скоро я стал понимать, что частный сектор не менее зависим от контроля правителей страны, чем государственный сектор. На самом деле в начале мне повезло – мое пребывание в России и политический кризис 1996/1997 года помогли мне и я наконец нашел себе работу как корпоративный банкир в дочерном банке Dresdner Bank. За почти четыре года, в которых я работал на этот банк я понял, почему Dresdner Bank успел стать одним из самых больших банков мира, но и почему у этого банка не может быть будущее.

Я покинул банк после года интензивного поиска новой работы и многих неудач. К моему удивлению я успел стать руководителем инвестиционной команды фонда венчурного капитала ЕБВР для Болгарии. На теории это должна была быть работа-мечта, ввиду предизвикательств, сути работы и оплачивания, но скоро я понял, что с нами, с болгарами, в Болгарии относятся как к людям второго класса, что нет никаких перспектив для меня в этом фонде и что надо искать новую работу. Но за больше двух лет работы в фонде я так и не успел найти себе новую работу. Новый колониализм и с ним его механизмы контроля пробивали себе свой путь и их хватка становилась все крепче для меня. Мой знакомый из агенции по подборе квалифицированных кадров сказал мне, что я числюсь в списке людей, которым его агенция не должна предлогать работу. С начала он думал, что проблема у меня лишь с болгарами, но потом понял, что проблема у меня на самом деле с американцами.

Хочу сравнить свое положение с положением сына того генерала, который признался виновным в деле об уничтожении досье Геортия Маркова. Он стал послом одной очень респектабельной всеевропейской организации в одной стране и у него есть хороший бизнес, к клиентам которого числятся некоторые болгарские государственные органы.

Ввиду своей ситуации и того, что у меня уже была семья, в 2002 году мы подали документы на иммиграцию в Канаду. Чтобы улучшить финансовое состояние семьи, я предпринял следующее. Так как у меня был опыт с погашением суверенных долгов и знал хорошо тогдашнего министра финансов я связялся с одним бывшим коллегой из министерства, который раньше был послом в одной арабской стране и знал очень хорошо главу правительства этой страны и предложил ему работать по погашению задолжностей этой страны к Болгарии. Тот согласился и скоро мы получили от арабов котировку долга. Я связялся с министром финансов, который передал вопрос своему заместителю, отвечающему по долгам к Болгарии. Тот определенно не спешил и скоро я заметил, что поведение моего партнера тоже стало меняться. Он стал пассивным с объяснением, что его арабские контакты не очень заинтересованы в погашении. Но я знал, что котировка была верной – я нашел договора этой арабской страны с Германией и сконтируя договоренные платежи с процентом суверенного риска этой страны получил как раз нашу котировку. Значит, сделка была реальной и по ней работали. Я встретился со своим партнером и в откровенном разговоре тот признал, что его нажимают бросить меня. От разговора я понял, что мои проблемы произходят от упомянутого мною бывшего служащего госбезопасности, о котором я писал, что работал на американцев и руководил организованной преступностью страны. Я знал его лично, так как во 80-ых он работал под прикрытием на высокой должности в нашем министерстве и каждый раз, как видел меня, он меня обнимал, целовал и спрашивал как мой отец.

Но я знал слишом много о сделке, чтобы выйти без риска для себя и не хотел договариваться с этим человеком, да и не считал, что это возможно. Так как мне было понятно, что он обманет моего партнера, через счета которого должна была пройти сумма погашения (я структурировал сдельку с опекунским счетом, а мой партнер ничего в этом не разбирался), я через одного писменного контакта уведомил посольство арабской страны о том, что происходит и сделка не произошла.

Вечером дня, в котором я связалься с посольством, какой-то мужчина добралься до окна комнаты, в которой находилась моя жена. Услышав ее крика я сразу побежал к ней, но когда дошел до окна, он уже достиг землю, что говорило о большом профессионализме – мы жили на втором етаже. Я понял, что это предупреждение. Через три дня последовал штраф – немедленное увольнение из фонда.

Около месяца после этих событий, я рассказал о них одному знакомому, который был бизнесменом с хорошими контактами и тот предупредил меня, что за ущерб на  1 000 000 лева (около 500 000 евро) и больше меня могут убить. Тогда я узнал, что в Болгарии существует параллельный, неформальный, но очень реальный „ уголовный кодекс“, который предусматривает убийства, изкалечения, и любое физическое насилие как штрафы и который объясняет почему у нас так много людей убили и их убийства не раскрыты. По сути такие кодексы есть по всей Европе – Вы помните про двух искалеченных  в Чехии немецких журналистов, которые расследовали организованную преступность и ее связи с властями в Саксонии? Очень часто приговоры выносятся на Западе, но предпочитывают выполнять их на Востоке.

Я не спросил кому нельзя приносить ущерб, чтобы избежать параллелное „правосудие“, но конечно это были новые правоимеющие, которые управляли страной в интерессах ее колониальных западных владетелей. Все, что последние не хотели для себя, они предоставляли им, а остальные должны быть бедными и под контролем.

Я понял, что меня не убили лишь из-за обстоятельств, связанных с моим отцом – я причинил „ущерб“ на сумму, гораздо выше чем 500 000 евро. Чтобы выяснить ситуацию, несколько месяцев позже я встретился с мужчиной, который хотел выбросить меня из сделки. Я между другим рассказал ему о произшедшем, конечно не вмешивая его, и заметил, что он на меня просто бешанный - у меня не остались сомнения, что именно он стоял за моими проблемами и если все зависело бы от него, он заказал бы мое убийство сразу.

Я знал, что это один из самых могучих и опасных людей в Болгарии и для меня вся интрига состоялась в том, остается ли мой иммунитет после того как мой отец, который уже был пожилым, умрет. У меня не было никакого желания експериментировать и я решил покинуть с семьей Болгарию как можно скорее.

Вышеупомянутые события дали мне возможность понять, что настоящие управляющие Болгарии находятся в тени, а публичные фигуры как министры, депутаты и т.д. Являются лишь их подчиненные. Тех, которых мы выбираем, не решают ничего, а те, которые на самом деле решают, назначенные из-за границей и их никто в Болгарии не выбирал. Я еще понял, что Болгария по сути представляет собой криминальной диктатурой, что как я понял в последние годы, относится и к Германии и другим странам Запада.

По отношении моего однократного писменного контакта с арабским посольством мой отец предупредил меня, что на каждого болгарина, который установил связь с каким-то арабским посольством, ведется разработка, которая как правило продолжает три года, в течении которых он, не зная ничего, подвергается серьезным ограничениям в качестве подозреваемого. Когда я два – три года позже кандидатствовал на британскую программу Highly Skilled Migrant Programme (HSMP), я получил отказ под предлогом, что мою дипломатическую работу нельзя признавать как деятельность експерта с высшим образованием. К тому мне писали, что нашли две, а не три бумаги корреспонденции, подтверждающие, что я живу со своей женой, хотя мы оба осторожно следили что мы посылали и что бумаг было трое, да и они всегда могли бы потребовать допольнительную бумагу. Самое замечательно это дата отказа 7 июля 2005 – день, в котором произошли теракты в Лондонском метро. Судите сами было ли это случайностью или мой отец опять был прав.

После перемен нас убеждает, что мы уже свободны, но в действительности нас контролируют еще больше, причем новый контроль тайный и произвольный, в то время как раньше это был контроль по правилам, которые люди знали.

На иммиграционном интервью для Канады, интервюирующие дали мне понять, что я не очень желан в Канаде. Это не было неожиданностью для меня – американский консул в Софии в своем времени дал мне знать, что его страна не одобряет евентуальную готовность Канады принять меня и что будут разговоры с канадцами насчет меня. Но мы кандидатствовали через канадского адвоката, выполняли все требования и получили статус иммигрантов.

Кстати, американский консул позволил себе называть меня словами, который я как бывший дипломат никогда не ожидал услышать от дипломата, причем в адресь гражданина страны пребывания. Но американцы уже польностью контролировали Болгарию и могли вести себя как хотят.

Единственное положительное в моей социальной жизни в моих последних годах в Болгарии было мое удачное посредничество одного займа на 1,050 миллиона евро. Я радовалься не только своей коммиссионе, которая позволила нам подождать наши канадские визы в Германии, но и ощущение, что в нормальных обстоятелиьствах я тоже мог бы быть полезным и удачным.

Я покинул Болгарию с намерением быть как можно менее заметным и добиться най-лучшее для своей семьи и себя. Как уже знаете, судьба распорядилась совсем иначе.

В целом моя дальнейшая история известна, добавлю лишь принятые против меня и неназванные здесь наказательные меры после моего отьезда в Канаду.

При этом отьезде я не делал себе иллюзий, так как полномасштабное сотрудничество между Германией и Канадой в поддержке преступления торговли людьми для меня уже было факт. Но я понимал, что пока мне в Германии не позволят предпринять ничего для оглашения участия немецких госорганов в торговли людьми и особено создать блог, то в Канаде хотя и трудно, это было возможно. Реальности подтвердили правоту этого понимания. В то же самое время в области моего финансового и социального террора канадцы достигли новые вершины, не давая мне зарабатывать прилично себе на жизнь как самонанятый.

Самую перспективную деятельностью, которой я занялся в Канаде, это посредничесто гипотечных займов. Если человек может выполнять удачно эту деятельность и наладить контакт с удачными брокерами недвижимостей, он сможет относительно быстро достичь хорошего стандарта жизни. Как обычно, мои первые сделки были с трудными клиентами, трудоемкие и за небольшую коммиссиону. Но потом кажется, я сталь на пороге удачи – одна из самых удачных в Торонто российских брокеров обратилась ко мне найти гипотечный кредит на закупку дома для ее дочери и зятя. Это были мои лучшие клиенты – их доходы были и высокими и стабильными, кредитный рейтинги и финансовая ситуация были превосходными, а дом был очень хорошего качества и ликвидный ввиду его расположения. Мениджер кредитной компании, куда я послал их документы, сначала обрадовалась на предстоящую сдельку, но через два дня информировала меня, что заявка за кредит отвергнута. Я спросил насчет причины и получил ответ, что заявка не отвечает требованиям компании. До сих пор на этот вопрос мне всегда отвечали конкретно – например, что доходы не хватают или нестабильны, что есть юридические проблемы с недвижимостью и т.д. И поэтому я несколко раз попросил об изложении причины отказа, но всегда получал общий ответ, что заявка не отвечает требованиям компании. Я стал понимать о чем идет речь, но решил не спешить и послала заявку на гипотечный кредит другой кредитной компании. Все повторилось до деталей. Я сказал молодой паре, что им лучше найти себе другого брокера и попросил зятя – он уважал то, что я делал для них и мы почти подружились, уведомить меня о том, как идет поиск кредита. Через несколько дней он позвонил мне и сообщил, что они получили кредит при первой попытке. У меня уже не было сомнения, что проблема не была качество моей работы, а сам я – канадские власти заботились о том, чтобы я не зарабатывал достаточно, чтобы жить порядочно в их стране. Устранение моих объявлений от канадского полицейского Мальколм, о которых я писал в статье  о Канаде являлись лишь предупреждением и практического значения для меня не имели.

Конечно все эти действия против меня требовали следения моей корреспонденции и разговоров, что имело место все время. Благодаря борьбе с терроризмом специальные службы получили так много ресурсов, что могут следить за всеми диссидентами. Едвард Сноуден писал гораздо более и конкретнее о прослушках, но моя история раскрывает последствия для части тех, которых подслушивают.

31 мая я послал емейл канадскому Министерству правосудия со следующими вопросами 1. почему при положении, что Министерство получило штрафной приказ еще 5 февраля 2015 года, они мне послали его лишь 27 мая 2015 года и я получил его всего за несколько часов до моето вылета и 2. должно ли Министерство проверять законность процедур, в результате которых канадские граждане получают приговоры или другие судебные наказания за границы. До сих пор я не получил ответ на мои вопросы и не думаю, что когда-либо я его получу.

Сразу после моего приезда в Германию я стал подсудимым и узнал, что быть подсудимым автоматически приводит к социальным репрессиям. Иначе не входя в детали, отмечу, что помимо судебного террора немецкие власти сейчась работают над тем, чтобы оставить меня без средств на жизнь. Есть признаки того, что им в этом очень активно помагают болгарские власти. Те в Болгарии, которые убили Мирославу и бог знает еще сколько девушек, которые проводят геноцид своего собственного народа в интересах чужих колонизаторов приходят в ужас от того, что мои блоги останутся как свидетельства их преступлений и когда-нибудь им придется отвечать за них. Но они не могут избежать это и не избегут.

Хочу закончить эту статью с извинением на случай, что у Вас осталось ощущение, что я Вас слишком занимал своей личностью. Я себе в свое время обещал, что когда-нибудь поделюсь части того, что я пережил и рад, что этой статью я выполнил это. Но я также надеюсь, Вы согласны, что моя житейская история является лишь специфическим средством описания нашей эпохи с частью ее реальностей и преступлений – ведь уже давно пора, чтобы туман вокруг нас рассеялся.